Чужая война: как избавиться от привычки судить других?

Дело было на одном тренинге. Там было единственное правило: запрещено выходить из зала, кроме как во время официальных перерывов. И был там один участник — назовем его Айваз, — который сразу всех настроил против себя.

Как только тренер спросил: «Все ли согласны с правилами?» — Айваз вскочил и сказал: «Нет, я хочу иметь право выходить за дверь вне перерывов!» Тренер стал говорить ему: «Друг, у тебя будут перерывы каждые два часа».

Но тот стоял на своем.

Через полчаса препираний выяснилось, что Айвазу нужно выходить молиться.

Речь шла о намазе — молитве, которую мусульмане совершают пять раз в день. В том помещении было много мусульман, и все они начали говорить, что Айвазу необязательно читать молитву минута в минуту. Вполне можно вписаться в официальные перерывы. Они стали открывать мусульманские сайты и показывать ему: «Дружище, вот смотри, ты успеваешь прочитать намаз и во время перерыва. К чему такое упрямство?»

Он стоял на своем. Прошел час. За этот тренинг пришедшие заплатили по сорок тысяч рублей, и теперь все, кто там был, возненавидели Айваза. Кто-то шептал: «Вот придурок. Внимания ему, видимо, не хватает».

Все дни тренинга на Айваза косо смотрела вся группа. Во-первых, потому что мы потратили час на взывания к его разуму. Во-вторых, потому что он выходил не на общий перерыв, а на тот, который сам себе придумал. Ты же знаешь, как бесит, когда другим позволяется то, что не позволяется тебе.

После трех дней тренинга я решила поговорить с Айвазом. Меня так сильно выводило из себя его упорство на грани слабоумия, что в последний вечер на ужине я пригласила Айваза за стол с моей группой. Нас было пять человек, и Айваз подсел к нам шестым. Моя группа не обрадовалась тому, что я позвала «этого эгоистичного козла». Мы начали разговаривать.

Я, используя всю свою дипломатичность, начала диалог.

— Айваз, можно поговорить с тобой откровенно?

— Да.

— Я тебя позвала, потому что ты — единственный на этой программе человек, мотивы которого я не поняла. Мне кажется, твое упрямство — это просто глупость.

— Ну ладно, считай так.

— Я действительно хочу тебя понять. Скажи мне, почему тебе было так важно выходить молиться точно вовремя, ни минутой позже?

— У меня особые договоренности со Всевышним.

— Я изучала ислам, у меня много друзей-мусульман, и я знаю, что есть промежуток, когда ты можешь читать молитву. В Коране нет такого, что ты должен совершать намаз минута в минуту.

«Уф, какой упертый!» — подумала я.

— У меня свои договоренности. Я обещал Всевышнему, что буду читать молитвы минута в минуту, и не нарушаю это обязательство.

— А когда вы с Ним договорились?

— Три года назад.

— Что-то случилось?

— Да, была одна вещь...

В этот момент вся наша группа, которая сидела за столом, примолкла. Они явно прислушивались к нашему разговору. Айваз поменялся в лице. За маской, которую я назвала «Непробиваемая тупость», показался еле заметный штрих боли. Было видно, что ему не по себе от того, что он собирается сказать. Я кожей почувствовала, что мы подошли к самому главному... Время замедлилось, и воздух раскалился. Мы поняли, что впереди история, которая может изменить все. Мои губы затряслись:

— Поделись, пожалуйста...

— Да... это... четыре года назад... моя двухлетняя дочь сосала чупа-чупс... И он... это... шарик отвалился... и попал в дыхательные пути. Мы не успели его вытащить... Она задохнулась у нас на руках...

В этот момент время остановилось. Все сидящие за столом замерли. Нас всех как будто парализовало. Кто-то замер с ложкой супа в руке. Кто-то — с поднятой чашкой кофе. У кого-то звонил телефон. Но все молчали и неподвижно смотрели на Айваза. В наших глазах читалось сострадание, смешанное с чувством вины и злостью на самих себя.

Айваз, не поднимая на нас глаз, продолжил:

— И после этого... жена два года не могла забеременеть... А год назад у нас родился сын. И в тот день я пообещал Всевышнему, что ради здоровья сына я буду соблюдать четкие предписания. Я договорился с Ним, что я буду молиться минута в минуту. И вот поэтому для меня так важно было выходить вне официальных перерывов.

В ответ на это я сумела сказать только «Спасибо». В горле был такой комок, что больше ничего вымолвить я не смогла. Айваз вышел из-за стола.

Вся группа продолжила есть молча. Мы не могли смотрели друг другу в глаза. Нам было стыдно, что мы осудили Айваза три дня назад, даже не пытаясь понять его.

Он — не упрямец. Он не пытался привлечь к себе внимание. Он не хотел быть самым показушно набожным человеком в комнате.

Он просто несчастный отец, дочь которого умерла самой нелепой смертью в мире. И теперь у него договоренность с высшими силами, что если он будет выполнять правила, то такого больше не произойдет. Он верит в это. И для него это самое важное в жизни.

Мы никогда не пытались понять его по-настоящему.

Эта история стала для меня лучшим уроком того года. Мне было стыдно за то, что я осудила его, за то, что считала себя однозначно правой, а его — просто упрямцем. Да, люди любят навешивать ярлыки на то, чего не понимают.

Внутри каждого из нас идет невидимая, известная только нам война. Осуждая человека, ты понятия не имеешь, какая война происходит внутри него. И когда другие люди осуждают нас, они тоже понятия не имеют, какая внутренняя война идет внутри нас.

Давай признаем: мы ничего не знаем друг о друге.

Материал опубликован с разрешения автора